Сергей Васильевич Смирнов и его тридцать три тысячи. Дней
Досье
Сергей Васильевич Смирнов
Родился в 1924 году.
За участие в боях в Белоруссии и Прибалтике награждён орденом Отечественной войны, двумя медалями «За отвагу», медалью «За боевые заслуги» и др.
После войны 16 лет проработал водителем пожарного автомобиля.
Охота пуще Победы
- Сергей Васильевич, лет вам полных – девяносто, а на дни пересчитать – почти тридцать три тысячи получится. Вот если бы была возможность только один из этих тридцати трёх тысяч дней снова прожить...
- Я бы не молодость выбрал: молодость у меня, честно говорю, не задалась. Детство всё в очередях за хлебом прошло. Бывало, простоишь целую ночь за одной буханкой, а утром придут, которые постарше, и нас, муравьёв, растолкают. Потом юность – война... Так что самый счастливый день был, когда мы с Борисом Михайловичем, товарищем, поехали на охоту под Судиславль. У бабушки у одной, Татьяны Ивановны, остановились – хорошая была хозяйка. И погода была хорошая: как утром вышли – тут охота сразу и началась. Штук двенадцать зайцев постреляли.
- Я думала, вы 9 мая 1945-го самым счастливым назовёте.
- Да как счастливый? Я тогда в армии был – на 1-м Прибалтийском фронте. Назавтра, как сейчас помню, у нас наступление. А я был наводчиком в артиллерии 203-мм.
- 203-мм – это что?
- Это 203-миллиметровая пушка. Знаете, какая? Лафет – семнадцать тонн в походном положении, его трактор возил. Ствол – пять тонн двести – возили отдельно. А заряжали так: впереди две лебёдки стоят, их крутят два солдата, и снаряд – стокилограммовый – едет по узкоколейным рельсам. Так вот, в день Победы орудие уже было подготовлено к наступлению, а мы были в наряде. Слышу, идёт кто-то: «Стой! Кто идёт?» – «Дежурный по дивизиону». – «Пароль?» – «Такой-то». Только пропустил дежурного, он и спрашивает: «Как дела?». «Наступать готовимся», – отвечаю. «Никакого наступления не будет, – протягивает руку. – Поздравляю! Немец капитулировал! Победа!». Какая тут стрельба началась!
- Прямо стокилограммовыми снарядами салютовали?
- Но-но. Из пушек никто не стрелял: это секретное орудие было. Только из карабинов, пулемётов и автоматов.
Когда погибали товарищи, плакал
- Сейчас говорят: мы в 1945-м победили, потому что будущих победителей воспитывали сильно патриотически. Правда?
- Кого-то, может, и воспитывали, а у меня всё образование – четыре класса. Поэтому прямо скажу: мы побеждали, потому что были смелые. Я за забором стадиона жил на Пролетарской улице – сейчас Рабочий проспект зовётся – и всё время с мальчишками на этом стадионе пропадал. А зимой лыжи из дерева сделаем, ремни прибьём гвоздями – и за Ипатьевский монастырь, на стрелку, кататься. Смелые и выносливые были. Это уж сейчас у меня гантели по шесть килограммов, эспандер да гиря, восемь килограммов, – одна мелочёвка осталась. А всё равно каждое утро занимаюсь.
- Но одно дело десять километров на лыжах вынести, а десять часов в атаке пережить – совсем другое.
- Я когда стрелял из своей пушки, не отходил ни на секунду. «Мессершмитты» надо мной носятся, наши «ястребки» летают, сзади «Катюша» бухает. А я даже не маскировался.
- Неужели совсем не страшно?
- Другой раз немец как да-а-аст! Мне товарищ: «Серёга, закури. Страшно ведь, убьют». А я не курил никогда, говорю: «Что ты куришь – убьют, что я не курю – убьют. Всё равно». А вот когда товарищи гибли, иногда даже плакал. Помню, к нам пришёл служить курсант, Синцов фамилия. Высокий такой, сибиряк. Он как-то меня сразу выделил из всех: «Ну, Смирнов, кончится война – свезу я тебя к себе на родину. Будем на охоту ходить».
- Наверное, так и не свёз.
- Однажды они со связистом пошли на НП, это наблюдательный пункт, связь проверять. Проверили, идут обратно чистым полем. А немец, понимаете ли, открыл миномётный огонь – просто так. Ребята прилегли, а мина же, как червяк, ползёт. Первым осколком Синцову оторвало большой палец ноги. Второй в спину попал – всё, готов. Вот и свёз на родину.
«Мы немцев ждали»
- Кстати о Родине: семьдесят лет назад она огромной была. Радость, что победили, тоже была огромной – везде?
- Сначала мы освобождали Духовщину – городишко такой: я один выпустил пятьдесят четыре снаряда из своей «дуры». А дальше всю Белоруссию прошёл: Витебск, Оршу, Двинск, Бобруйск, Полоцк – до самой границы. Здесь ничего, хорошо всё было. А потом Латвия и Литва. Встречаешь местных: «Война кончилась. Мы победу одержали!». А они – как сейчас помню, без выдумки – смело говорили: «А мы вас не ждали. Мы немцев ждали».
- Немцев, «живьём», видели?
- Одного, помню, в плен взяли и к нашей пушке подвели. Так он от страха даже присел. А мы всё удивлялись: у них и зубные щётки, и паста, и бритвы были. Даже сапоги! Сразу видно: готовились к войне.
- А у наших что – не сапоги?
- У нас-то обмотки были. Правда, вернулся я в сорок седьмом домой в кирзовых сапогах и шинели. Так в них и ещё полтора года ходил: нечего было надеть.
- Почему в сорок седьмом?
- А меня приглядел начальник штаба – на линии Маннергейма, где я дослуживал, – секретные документы перевозить. Я ведь ещё в Гороховецких лагерях на шофёра учился, но права так и не получил. А здесь возил секретный пакет на его, начальника штаба, лошади.
- Посмотреть, что в пакете, не тянуло?
- Пакет раскрыть? Да вы что! Мне инструктаж такой: нигде не останавливаться, ни с кем никаких разговоров, как приедешь, получи расход – это значит обед, потом отдохнёшь. Так до сорок седьмого года и ездил. А когда домой вернулся, мать не узнала меня.
- ?
- Да-да. Вошёл – помню – поздоровался. Она на меня смотрит: «Вы кого ищете, что ли?» – «Смирнова здесь живёт?» – «Я Смирнова». – «А я сын, Сергей». Ну, тут она на мне повисла, заревела...
В девяносто – за рулём
- Сергей Васильевич, вот объясните: с голодом боролся, с немцем боролся, неужели с огнём ещё хотелось бороться? Вы же после войны в пожарную часть устроились.
- Не сразу: я когда приехал с фронта, сначала доучивался на шофёра. Потом пошёл на девятый завод, из Ржева эвакуированный в войну, здесь мины делали. А потом «Текмаш» организовался, и я всё тамошнее начальство возил. Так-то неплохо, но времени на рыбалку, на охоту совсем не оставалось. И вот разговариваю я однажды с Серёгой, товарищем, он как раз в пожарной части работал: «Как работаете?» – «Сутки отдежурим, трое выходные».
- Но за эти рабочие сутки...
- У нас, слава Богу, никто не погибал.
- И никаких подвигов?
- Помню, горел жилой дом в деревне Погорелки. Приехали мы (два бойца со мной были), всю воду сразу слили. Что дальше делать? Смотрю: вроде как бочажок с водой стоит – я сразу задом поддал, забор воды взял, и затушили. Приезжаем в часть, а меня ругают: «Ты почему рацию выключил?». «Да там ракетчики стоят, – говорю. – Мы только за Кузнецово заехали, связь сразу и оборвалась». В итоге, когда разобрались, мне даже премию дали – пятнадцать рублей.
- Вы, говорят, и до сих пор за рулём.
- За рулём. Я уже шестнадцать лет живу один: хозяйка у меня скончалась. Так ещё и стиркой занимаюсь, бельё перебираю: где пришить, где ушить... Прибираюсь.
- Так ведь это чудо.
- Мать мне один раз сказала: «Ты в сорочке родился». Может, и вправду. А может, всё потому, что никогда не курил, не пил, занимался спортом. И вообще – веду себя отлично.
Дарья ШАНИНА
Фото Сергея Калинина
